Поцелуй королевы. Кн. 1-3[СИ] - Константин Кривчиков

— А если, наоборот, погубит?

— Да как же можно заранее знать? — разговор на тему этической ответственности ученого начал меня раздражать. Нет, тема, сама по себе, интересная, но лучше бы ее обсудить в другой раз. Да и какое это имеет отношение ко мне?

— А если тебе скажут, что за дверью — смерть? — Винкеслас явно не собирался соскакивать с запряженного коня.

— Для кого?

— Для людей. Для твоих близких.

— Это имеет отношение к рукописям? — спросила я в лоб.

— К рукописям? Э-э, я не это имел в виду, — Винкеслас смутился. — Откуда ж мне знать, что там? Я так, абстрактно. В общечеловеческом смысле.

— Ну, если в общечеловеческом, — я решила взять себя в руки и заодно успокоить собеседника. Его явно что-то мучило, какой-то сложный вопрос. — Наверное, бывают ситуации, когда познание чего-либо несет гибель. Возможно, если бы я в такой ситуации получила какое-то подтверждение тому, что это опасно, пагубно, то тогда бы я подумала. Хотя…

Я на самом деле не могла ответить однозначно. Я ведь еще никогда не сталкивалась с подобной дилеммой. Действительно, вопрос на засыпку. Идти вперед по пути познания, невзирая на очевидную опасность и непредсказуемость последствий — что это? Долг настоящего ученого или безрассудное любопытство, доставшееся нам в наследство от обезьяны?

Винкеслас озадаченно покивал головой.

— Да, я понимаю… Все очень не просто. Извини, что пристаю с такими вопросами… А что ты думаешь, я хотел спросить об этом монахе… Каетано, так, кажется, его звали?.. Вот, про его историю.

— Про клозов?

— Не совсем. Вот про то, как он влюбился в Летицию. Можно так влюбиться?

Я недоуменно пожала плечами. Странный вопрос.

— Ладно, это я так. К слову. Значит, о чем клинопись, ты даже не представляешь?

Я выразительно посмотрела Винкесласу в лицо и с нажимом произнесла:

— Нет, даже не представляю.

— Что же, может оно и к лучшему, — негромко пробормотал Винкеслас. — Кто знает, кто знает… Грехи наши тяжкие.

Смысл этой невнятной реплики приоткрылся мне через несколько дней, точнее, через двое суток, когда самого Винкесласа уже не было в живых. Но тогда я не обратила на бормотание заведующего архивом никакого внимания. Мы попрощались, и я поспешила в магазин, искать подарок для бабушки Химены.

В Толедо я добралась на электричке. Машина у меня есть, но выгоняю я свой хэтчбэк Citroen со стоянки редко. С моей склонностью к рассеянной задумчивости в самых неподходящих местах много не наездишь. Угодив пару раз в аварию, к счастью, без тяжелых последствий, и разбив фару после крепкого "поцелуя" со столбиком ограждения, я пришла к выводу, что Фернандо Алонсо из меня не получится. И вообще, зачем платить муниципальные налоги, если не пользоваться общественным транспортом? Человек я тихий, кабинетный, можно сказать, прирожденный пассажир. На пассажирском месте так хорошо думается…

Во время дня рождения бабушки ничего примечательного не случилось. Эту сакраментальную ежегодную дату Химена и Бартолоум всегда отмечают скромно, приглашая в свой небольшой дом на окраине Толедо лишь самых близких людей. Подобную скромность при проведении семейных праздников вряд ли можно отнести к традиционным свойствам испанского характера, но такие уж они люди — Бартолоум и Химена.

Отец дедушки Бартолоума, как и дедушки Эстебана, тоже воевал на стороне республиканцев. Он погиб в 1939 году под Мадридом. Он даже не увидел своего сына, родившегося уже после его смерти. А его жена Химена, беременная на седьмом месяце, нашла приют в монастыре кармелиток. Там и родился Бартолоум.

Все эти обстоятельства суеверная Химена восприняла, как знак Божий. Через какое-то время, когда сын немного подрос, она отдала его в приют при мужском монастыре. Сама же посвятила жизнь служению Христу, вступив в конгрегацию терезианских кармелиток-миссионерок.

Кто-то скажет — судьба, кто-то — стечение различных факторов, в том числе и случайных. Но в результате дядя вырос в монастыре, настоятелем которого был будущий архиепископ и кардинал Толедо. Потом их дороги на какое-то время разошлись.

Дедушка Бартолоум закончил университет, женился. Но его жена умерла при родах моей мамы. Дедушка очень сильно переживал. И в это время он встретился с бывшим настоятелем монастыря, который к тому времени стал кардиналом. И тот пригласил дедушку в помощники. С условием, что Бартолоум примет постриг и даст обет безбрачия. И дедушка Бартолоум согласился…

Мы поужинали, выпили немного вина. Немногочисленные гости вскоре разошлись. Бабушка Химена, которой исполнилось восемьдесят девять лет, задремала в кресле, в саду под абрикосом. А мы с дедушкой сели по-родственному поболтать в беседке.

— Ну, как тебе брат Винкеслас? Нормально общаетесь? — поинтересовался дедушка.

— Умный мужчина и так вроде ничего. А почему "брат"?

— А я тебе разве не рассказывал?.. Он ведь бывший клирик. Почти до сорока лет сутану носил. А потом приключилась с ним история, познакомился с молодой девушкой, работавшей продавцом. Так в нее влюбился, что согрешил. В епархии прознали о том, что он обет нарушил, хотели дело замять, а Винкесласа в другую епархию направить. Но видимо сильно его эта девица зацепила. В общем, отрекся он от сана и женился. Сын родился. Да вот несчастье — не вполне здоровый. Не то, чтобы совсем "даун", но умственно отсталый, с придурью. А дальше… Девицу эту надолго не хватило. Сбежала с каким-то молодым оболтусом, бросила и Винкесласа, и ребенка. Да, вот такие дела… Винкеслас, считай, в одиночку сына вырастил. С родителями он еще раньше разругался из-за того, что он с церковью порвал. Они у него набожные… Но после всех этих передряг он чуток вроде как головой подвинулся, снова в религию ударился. Решил, что его Господь таким образом наказал за отступничество от церкви.

Дедушка замолчал и с прищуром посмотрел на меня.

— Да, печальная история, — вздохнула я. История и вправду меня зацепила и даже растрогала. Некоторые странности в поведении Винкесласа становились более понятными.

— А что же ты мне раньше не рассказал?

— А что ты раньше не приезжала к нам? Не по телефону же о таком болтать… Ну ладно, это так, между нами. Докладывай об успехах, дон академик.

Я начала рассказывать о своей героической работе по расшифровке загадочной рукописи. Не подумайте, что я люблю хвастать. Скорее наоборот. Я частенько комплексую по поводу собственных способностей и из-за этого скрытничаю, особенно, когда результат моего труда еще окончательно не ясен. Однако, как и всякая слабая женщина, я периодически испытываю потребность с кем-то поделиться и посоветоваться. Все-таки два с лишним месяца пахала, как вол.